Звездолет с перебитым крылом  - Эдуард Веркин

Лютер попытался Ярославу помочь, но вдвоем за скобу держаться оказалось неудобно, тогда Лютер опустился на колени и просунул руку под люк.

– Сейчас подтолкну пружину… – успел сказать Лютер.

Ярослав задействовал скрытые резервы мышечного аппарата и дернул из последних решительных сил. Скобка оторвалась. Бронелюк сдвинулся обратно, зажав локоть Лютера. Ярс взмахнул гипертрофированными руками и грохнулся с башни.

Замечательно, подумал я. Просто замечательно. И эти люди собираются штурмовать Дзету Сетки.

Лютер не орал. Я быстро взобрался на башню и… Обнаружил, что помочь вряд ли удастся.

Лютер не орал. Он довольно неудобно сидел на башне, рука выше локтя была погружена в люк и безусловно застряла.

– Все в порядке, – успокоил Лютер. – Просто зажало, никаких переломов. Пальцы чувствую, вытащить не могу.

Взобрался Ярослав. К моему удивлению, ругаться они не стали, Ярослав попробовал поднять люк, уцепившись пальцами за край, потом мы попробовали вместе. Бесполезно. Лютер оказался в ловушке. Я достал транспондер.

– Погоди, – Лютер помотал головой. – Не спеши…

– Спешить некуда, – согласился я. – Можно, наверное, и так посидеть.

– Если СЭС прилетит, они меня, безусловно, достанут, но… – Лютер поморщился.

– Все обожают смотреть информационные выпуски Службы Спасения, – сказал за него Ярослав. – Ну, знаешь там… «Девочка засунула голову в кухонную машину», «Такса застряла в дупле»… Сам понимаешь, если в Академии узнают…

Мальчик застрял в танке. Лютера можно понять, братья-космодесантники засмеют громким пупырчатым смехом. Но с другой стороны, в танке не в дупле, не такса.

– Транспондер – это поражение, – напомнил Ярс. – Тыквер фатально зазнается.

– Будем руку пилить? – поинтересовался я.

Ярослав помотал головой.

– Что сам предлагаешь? – спросил у Лютера. – Ждать, пока ты немного похудеешь и рука освободится сама?

– Надо найти рычаг, – спокойно заметил Лютер. – Дерево, пожалуй, не подсунуть…

– Нужен лом, – заключил Ярослав.

– Или домкрат, – сказал я. – Думаю, надо послать мальчика за домкратом.

Я поглядел на Ярса.

Ярс покраснел. Отстреленное ухо покраснело особенно интенсивно.

– Если здесь есть танк, то мы вступили в старый укрепрайон, – заметил Лютер. – Здесь должно быть железа много…

– Рельс, например, – перебил Ярослав. – Надо взять тонкий рельс…

– Да-да, домкрат… – произнес я как бы мысль вслух. – Ладно, космонавты, вы тут сидите, а я осмотрюсь.

– Я сам могу осмотреться, – расправился Ярослав. – У меня почти уже не болит…

Я покачал головой.

– Нет, – сказал я. – Ты не годишься.

– Почему это я не гожусь?! – возмутился Ярослав.

– Ты ранен в боях, – сказал я. – Ухо-коленная недостаточность. Вряд ли ты способен… К тому же еще и мозоль…

Ярослав тут же немного разбушевался, сообщив мне, что он более чем способен, он штурмовал Фобос, уж какой-то рельс он сможет найти и с одним ухом, и на одной ноге, и мозоли тут совсем ни при чем.

– Значит так, – сказал я терпеливо. – Ты никуда не пойдешь…

И прежде чем он успел бессмысленно возразить, добавил:

– Не пойдешь. Лютер застрял в танке. Если нападет Тыквер, ему понадобится защита…

– А давайте устроим ловушку! – озарило Ярса. – Лютый будет так жалобно выть из люка, а я залезу на дерево. Как только Тыквер подкрадется, я прыгну.

Терра-синдром, подумал я. Кажется, в динамике. Один сунул руку в танк, другой прыгнет с дерева, у меня в голове… щелкает… у меня в голове…

– Попробуйте, – согласился я. – Идея неплохая. Не сомневаюсь, что Тыквер клюнет на это, как голодный голавль на раковую шейку. Держитесь, скоро буду с рельсом. Если что…

Я вручил Ярославу транспондер, бросил взгляд на небо, примерно определил направление. За моей спиной спорили космопроходчики – стоит ли Лютеру громко выть или прикинуться мертвым. По поводу прыгнуть с дерева разногласий не возникало.

Я шагал между уродливыми деревьями, отмечая в лесу новые странности. Некоторые деревья росли не по одиночке, а как бы объединившись. Причем корни были вырваны из земли и приросли уже по поверхности, словно деревья пытались выбраться из земли и собраться в стаи. Другие, напротив, остались в одиночестве, и мне казалось, что остальные сосны бежали именно от них. Приближаться к этим деревьям было неприятно, не знаю, но я обходил их стороной, старался.

А еще мне постоянно хотелось оглянуться, и приходилось бороться с этим желанием, и смотреть строго вперед. Раньше я не был суеверен, но, кажется, набрался плохого от своих друзей-космонавтов, теперь я смотрел на местность настороженно, и сама местность представлялась враждебной, и проплешины еще. Через километр от танка начались. Мох, синий и ровный, по которому мы шагали от Инстербурга, истончился, и в некоторых местах образовались ровные круги. Подо мхом был виден песок черного цвета, ровный, матовый, так что я подумал о его искусственном происхождении, не поленился и зачерпнул горсть. Песок действительно однородный, полупрозрачные, как белужья икра, песчинки. И на искусственный действительно похож. Возможно, когда санировали бывшую зону боевых действий, территорию глубоко засыпали песком, поверх которого высадили деревья.

Порой я замечал в местности необычные холмы, похожие на плоские дюны или продольные волны, точно земля здесь некогда беспокоилась, но уже давно пришла в себя и смирилась, между дюнами кое-где еще плескался туман.

Держать направление скоро стало затруднительно. Туман исхудал, солнце, казалось, играло со мной, пряталось, растворившись в насыщенной влагой атмосфере, выглядывая с разных сторон, сбоку, слева, справа, из-за спины. Пришлось делать зарубки на корявых стволах, и чем сильнее я удалялся от танка, тем чаще. Скоро лес снова поменялся, сосны выпрямились и раздышались, и это были уже не больные худосочные кривули, а обычные здоровые деревья, те же корабельные сосны, что и вокруг Инстербурга…

Подходящего рельса я так и не нашел, да и не искал особо, я полагал, что проблема застрявания Лютера в танковом люке разрешаема и разрешится она, пожалуй, уже к моему возвращению, все-таки космопроходчики…

Сосны.

Да, что-то насторожило меня в этих соснах. Не знаю, сосны как сосны, коричневые, разогретые, с потеками смолы. То ли шаги мои стихли, то ли тени от сосен сложились не так, то ли звук посторонний сбоку, не знаю. Пожалуй, в другой день я не услышал бы, не заметил, но сегодня я ждал чего-то подобного.

Опасность.

Она растянулась передо мной, как недавняя пленка железного запаха, как сетка, я ощущал это вполне отчетливо и понимал, что следующим своим шагом я непременно воткнусь в эту сетку. И тогда только ошметки по переборкам.